Лєслав Нітка

«Отца арестовали, посадили – посидел он на Замарстынове. Как он не попал под горячую руку НКВД – видно, просто их там столько было, что всех «переработать» не могли на «лагерную пыль», как у них было принято говорить. Видно, они расстреливали в первую очередь тех, на счет кого у них сомнений не было. А то по доносу, по доносу преподавательницы этой гимназии, в которой он был смотрителем. Ну и пришел он домой – немцы освободили».

«В сторону аэродрома мы пацанами лазили за оружием и боеприпасами. Там были кирпичные заводы – они были такие, как ангары построены, и там сырец, кирпич, выдерживали. А немцы там какие-то склады делали – это точно помню. Потому, что мы оттуда таскали в основном боеприпасы. Пацанва, что ж тут хочешь. Не знаю, как я уцелел тогда от всего этого, но, что же, малый был. В первый класс я пошел в 44-м году, мне семь лет было, еще война была – кончилась ведь когда, в 45-м – восемь лет было. А еще в восемь, девять, десять, одиннадцать моих лет всего этого оружия было полно, только надо было желание найти. А у пацанов же оно всегда было – вот и лазили».

«В 39-м году меня первый раз освободили, в 41-м – второй раз освободили, в 44-м – третий раз освободили, и 91-й – последний раз освободили, но теперь уже от всего. Крестили меня в Святого Антония. Жил я на Пушкина, теперь это Чупрынки, естественно. А тогда была улица Потоцкого – гимназия Королевы Ядвиги, мой отец был там смотрителем здания. Там 5-я клиническая больница, а до войны находилась там женская гимназия имени Королевы Ядвиги. В 39-м году, когда нас освободили эти первые красные эскеры, нас, естественно, выселили. Потому, что там они госпиталь сделали. Нас выселили совсем с этого здания, отца посадили – враг народа же был. И мать со мной, а сколько мне было в 39-м, уже 40-м году, мыкалась по чужим углам. И как-то дожили, когда нас второй раз освободили».