Následující text není historickou studií. Jedná se o převyprávění pamětníkových životních osudů na základě jeho vzpomínek zaznamenaných v rozhovoru. Vyprávění zpracovali externí spolupracovníci Paměti národa. V některých případech jsou při zpracování medailonu využity materiály zpřístupněné Archivem bezpečnostních složek (ABS), Státními okresními archivy (SOA), Národním archivem (NA), či jinými institucemi. Užíváme je pouze jako doplněk pamětníkova svědectví. Citované strany svazků jsou uloženy v sekci Dodatečné materiály.

Pokud máte k textu připomínky nebo jej chcete doplnit, kontaktujte prosím šéfredaktora Paměti národa. (michal.smid@ustrcr.cz)

Максим Кабир Maxim Kabir (* 1984)

• 16 января 1984: Родился в Кривом Роге, Украинская ССР.

• 2000: начало участия в антиправительственных митингах против Кучмы, увлекается идеологией анархизма

• 2002: поступает на исторический факультет пединститута в Кривом Роге

• 2006: пишет дипломную работу по фашизму, что формирует его философские взгляды на природу человека

• 2006: после института недолго преподает в школе. Затем работает в редакции заводской газеты, изучает подшивки газеты для публикации книги

• 2007—2022: становится звукорежиссером на телевидении Кривого Рога, потом автором и ведущим программ об искусстве

• 2014: наблюдает на проправительственном канале резкую смену риторики

• 2015—2020: период «внутренней эмиграции» из-за разочарования в политике Порошенко. Сознательное дистанцирование от новостей и политики

• 2020: начало частых поездок в Прагу, принятие решения об эмиграции

• 2022: с началом войны переезжает в Прагу, устраивается почтальоном (опыт лег в основу романа «Ящики»), работает в социальной сфере с людьми с ментальными расстройствами

• 2023—2024 гострайтер, сценарист к компьютерным играм, ведущий квизов. Завершает книгу «Иерархи», действие которой происходит в Протекторате Богемии и Моравии

Максим Кабир: История скептика. От Кривого Рога до Праги

История Максима Кабира — это рассказ о формировании личности, которая через семейные предания, творческие поиски и политический скепсис пытается понять сложную природу человека и общества. Его путь из промышленного Кривого Рога в Прагу — это история осознанного бегства от любых догм в поисках личной и творческой свободы.

Семейная история и истоки

Максим Кабир родился 16 января 1984 года в Кривом Роге, Украина. 

Со стороны матери предки были украинцы, крестьяне, неграмотные. Прабабушка Максима, Ефросинья Кашпировская, жила в маленькой безымянной деревне, откуда всех переселили из-за радиационного фона урановых руд сначала в село Протапоповка, а затем в город Александрию Кировоградской области. Это был семейный дом, который Максим знал ребенком — там летом собирались дети прабабушкиных пятерых детей.

Бабушка, Мария Афанасьевна Савина (ур. Кашпировская), во время Второй мировой была в партизанском отряде. После войны работала оформителем на комбинате. За отказ рисовать портрет Зои Космодемьянской ее осудили на 10 лет поселений, отбывала в Заполярье. Вернулась после развенчания культа личности Сталина и осела в Кривом Роге. Там встретила своего будущего мужа, инженера Георгия Георгиевича Савина из Беларуси. 

Мать, Ирина Георгиевна Савина, окончила институт иностранных языков в Ленинграде и стала профессиональным переводчиком и учителем английского языка.

Отец Максима, Ахмат Кабир, инженер. Их брак с матерью распался, когда Максиму было четыре года, и с отцом он не общался, о его семье ничего не знает. Максим в детстве стеснялся своего отчества и индийской фамилии.

Основную роль в его раннем воспитании взяла на себя Мария Афанасьевна. 

Первое столкновение с государством

Бабушка решила крестить Максима в православие. Действующих церквей в Кривом Роге не было, и обряд совершили в деревенской церкви.

Священник, вероятно, сотрудничал с КГБ. Вскоре после крещения последовала реакция: маме позвонили из КГБ и склоняли сотрудничать. Нужно было что-то передать иностранцам в гостинице «Киев». Она отказалась.

Детство в эпоху перестройки: скепсис и двойственность

Воспитание Максима Кабира происходило в атмосфере глубокого политического скепсиса всех его близких, они не доверяли ни одной политической силе. 

Фигура Михаила Горбачева вызывала резко негативную реакцию у взрослых в его окружении. Неприятие вызывала Раиса Максимовна: «Какое она имеет право показывать роскошь?»

Бабушка, основываясь на собственном опыте, рассказывала внуку о резких сменах политических курсов, в частности, о развенчании культа Сталина: как люди, которые обожали Сталина, за одну секунду от него отказались. Этот опыт сформировал у Максима настороженное отношение к коллективному энтузиазму.

Ярче всего двойственное отношение к государству проявилось в эпизоде, когда Максиму было около двенадцати лет. К бабушке-ветерану на 9 Мая пришли старшеклассники с цветами. Она их напутствовала: «Любите Украину, Украина — самое дорогое, что у вас есть». Но когда ушли, сказала Максиму: «Всегда хвали свою родину, а то она тебя сожрет». Максим усвоил: родина — это что-то опасное, что надо показательно хвалить. При этом он подчеркивает, что бабушка искренне любила Украину, но ее личный опыт научил ее лицемерию.

1990-е: Мама-переводчица и окно в другой мир

С началом 1990-х годов в стране появились брачные агентства с иностранцами. Мама Максима работала в этих клубах переводчицей. Иногда их с Максимом приглашали на свадьбы.

Как и многим его сверстникам, Америка представлялась Максиму землей обетованной. «Я тоже мечтал оказаться в Америке, там было все, что мы любили: поп-культура, все, что казалось ярким и красивым».

Главным проводником в этот новый мир стал культовый журнал того времени «Ровесник»: «Он был наполнен американской культурой. Там были фотографии пиццы, которую мы знали благодаря Ниндзя-черепашкам». 

Формирование внутреннего мира: чтение и творчество

Еще до того, как научиться читать самостоятельно, Максим начал сочинять — бабушка записывала и иллюстрировала его сказки.

Научившись читать, он погрузился в мир взрослой литературы. «Время было бесконечно без интернета», — отмечает он, объясняя масштаб чтения. В его список входили все: от «Илиады» до Сервантеса. Также в раннем возрасте он прочел Библию, работы Фрейда.

Мама велела ему читать по 10 страниц энциклопедии в день. 

Его ранние воспоминания носят особый, образный характер. «Запоминал картинки без событий: как бабушка подметала, окно открывали». Мать советовала ему стать писателем.

Учеба и формирование мировоззрения

В школе его интересовали украинская история и литература. Мечтая стать писателем, все последовал совету близких и выбрал боле конкретную специальность: поступил на исторический факультет педагогического института в Кривом Роге. История его привлекала тем, что могла объяснить многое. Исторические параллели являются его хобби.

Его дипломная работа была посвящена фашизму. «Для меня это главная в истории тема», — отмечает Максим. Его интересовал механизм нравственного падения: как нация, которая считалась самой культурной, могла пасть в такие моральные бездны. Это изучение привело его к глубоким философским выводам о природе человека: «В каждом человеке столько бездны, столько грязи, что быть хорошим — это постоянный труд. Быть нормальным — постоянный труд».

Эти размышления определяют его скептическое отношение и к современным публичным дискурсам: «Сегодня в Украине говорят все правильно: говорят о добре, что завоевывать соседей плохо, что империи должны быть разрушены в XXI веке. Но мне страшно, что люди могут повторять все что угодно. Насколько люди понимают, что говорят?»

Параллельно с учебой в 2002 году Максим играл в панк-группе, что стало еще одной формой его творческого и личностного самовыражения.

Становление взглядов: анархизм и разочарование в протесте

С 2000 года Максим Кабир начал участвовать в антиправительственных митингах. На акциях он часто был самым молодым. Он отмечает, что его поколение в то время политикой не интересовалось. Старшие участники дружелюбно и иронично называли его «наш анархист». 

В то время протест ему казался естественной формой улучшения жизни: он видел бандитов, милиционеров, которые мало чем отличались от бандитов, неустроенность города, распространение наркотиков. «Было ощущение, что все проблемы излечимы, потому что мы все хотим жить в Европе. Украина — европейская страна, мы все знаем, куда двигаться. Украинцы работоспособные и целеустремленные. Было ощущение, что живем в молодой стране».

В этот период он открыл для себя философию анархизма: «Мне казалось и кажется, что государство существует, потому что люди несовершенны. Если сейчас государство отменить, то начнется хаос. Но люди должны становиться лучше и однажды в какой-то утопии отменить государство».

Со временем его оптимизм сменился разочарованием. Общественная дискуссия сузилась до бинарного выбора: «В какой-то момент я уже не мог сказать: „Я ненавижу эту украинскую власть“. Люди сразу говорили: „Ты что, за Путина? Лодку не надо шатать. Если тебе не нравится Порошенко — ты путинский прихлебатель“». В этой парадигме перестали существовать сложные идеологии, подобные анархизму.

Это привело его к радикальному выводу о бессмысленности протеста в таких условиях: «Если люди всем довольны — так надо просто уезжать из этой страны! Не надо ходить на митинги и пытаться доказать. Если большинство людей устраивает Порошенко — собирай вещи и вали из страны. Не надо лезть со своим уставом».

Карьера на телевидении: между искусством и пропагандой

После окончания института Максим короткое время работал школьным учителем, но низкая зарплата вынудила его искать другие возможности. Он участвовал в создании книги о заводском профсоюзе, для чего изучал архив заводской газеты. Работа с подшивками 1920—1930-х годов произвела на него тягостное впечатление: «Страшно было читать газеты 20-х, 30-х годов: оскорбление Черчилля, все ненавистью пропитано. Состояние страны отлито в этих газетах». Он также отмечал контрасты более поздних периодов: «В 60-е печатали стихотворение Евтушенко, а в следующем номере возмущенные слесари писали письма об этом стихотворении».

Его пригласили на местное телевидение рассказать о своем творчестве, и благодаря случайности он остался там работать, пройдя путь от звукорежиссера до телеведущего. За 15 лет Максим создал ряд авторских программ об искусстве: об экранизациях в кино, арт-объектах и классической музыке.

Телеканал принадлежал мэрии и занимал проправительственную позицию. С началом Майдана его риторика была четкой: бандиты, бездельники. Однако, как только стало ясно, что власть проигрывает, тон вещания мгновенно изменился. Это поразило Максима: те же люди, что и вчера, так же уверенно говорили полностью противоположные вещи.

Максим признает, что менять позицию с изменением эпохи — нормально, и нормально признавать ошибки. Его смущало отсутствие рефлексии: «Но надо хотя бы проговорить». Он и сам на собственном опыте столкнулся с разочарованием в политике: «Я несколько лет верил Порошенко. А потом посмотрел со стороны — не вел он страну в Европу».

После тех событий давление государства, по его ощущениям, лишь возросло, диктуя новых героев для одобрения, которые так же легко потом свергались: «Ты должен любить летчицу Савченко, а потом, когда она вернулась и стала говорить странные вещи, немодно стало ее любить. Легко люди свергают своих кумиров».

Творчество и внутренняя эмиграция

Конец 1980-х — начало 1990-х годов Максим Кабир описывает в своих произведениях как время, насыщенное бульварной мистикой: «Разговоры людей, ГКЧП, Горбачев, Андропов шли рука об руку на смерть с мертвецами, ведьмами, НЛО». Он отмечает, что в такие периоды люди часто хватаются за мистику и суеверия.

Его собственный творческий метод сформировался как реакция на эту реальность. «Моя цель в литературе — отвлекать от ужасов реальности и показывать ужасы, которые не существуют, чтобы люди испугались чего-то другого: вампиров, оборотней». Он стремится создавать особую атмосферу в своих произведениях: «Я стараюсь писать уютные страшные вещи: за окном буря, а вам никуда не надо, вы можете спать».

Период после 2014 года и правление Порошенко заставили его уйти во «внутреннюю эмиграцию». Он объясняет это решение: «Потому что понимал, что меня это настолько не устраивает, а всех устраивает, что неправ, конечно, я, а диктовать или менять правила очень глупо».

С 2015 по 2020 год Максим сознательно дистанцировался от происходящего: «Я перестал читать новости. Старался не говорить о политике. Научился жить от этого процесса отдельно». В 2020 году он начал часто ездить в Прагу и задумался о переезде: «Мне здесь хорошо». 

Жизнь в Кривом Роге усиливала это желание. Он наблюдал социальную реальность города: «Под окнами к мусоркам очереди из пенсионерок. Мужики пили, сознание теряли, к ним скорая приезжала». Ощущалось возвращение к атмосфере 1990-х, росла наркомания. Обострились экзистенциальные вопросы: «Потрачено много времени не на то». Это привело его к окончательному решению уехать и жить заново.

Война: столкновение с реальностью

Начало полномасштабного вторжения стало для Максима Кабира чудовищным событием, которого он не ожидал и в возможность которого не верил, даже высмеивал такие сценарии.

На общий шок наложилась личная трагедия: накануне погиб его лучший друг — покончил с собой. 

Известие о войне пришло от девушки звонком: «Война началась».

Первой реакцией было ощущение конца прежней жизни: «Все, жизнь не будет прежней. Я пишу сценарии для России, этого всего не будет». Затем был столбняк и неподвижность: «Бомбы летят на Харьков, и я на месяцы погружаюсь со всей страной в новости. Не мог ничем заниматься. Курил». В конце апреля он написал первый после начала войны рассказ.

Изменился город: «Едет бронетехника, очереди к банкам и банкоматам, в магазинах нет продуктов. Весь город подавлен, на людях нет лица». Повседневностью стали воздушные тревоги: «Страшные сирены. Прямо возле моего дома. Ночью город погружался во тьму и пустоту — вымерший город после 10 часов и до утра. Фонари выключены. Страшный опыт». 

Постепенно начался процесс привыкания к новым условиям, что тоже поразило его: «Из месяца в месяц все менялось. Человек — адаптивное существо. Привыкаешь. Люди продолжают жить в этом кошмаре, но город мобилизовался: плели сети, рыли окопы, устраивали праздники». В попытке найти опору он пришел к матери, и их диалог был краток: «Справимся, ничего». Он отмечает, что старшее поколение, имеющее опыт выживания в кризисы, перенесло первый шок лучше.

Развлекательные программы на телевидении, где он работал, закрылись. Готовить информационные выпуски он не хотел принципиально: «Новостями я бы никогда не занимался — чистых новостей не бывает, все приправлено пропагандой, я не хочу этим заниматься».

Жизнь в Праге: работа и творчество

Через полгода после начала полномасштабного вторжения Максим Кабир уехал в Прагу. 

В Праге сначала работал почтальоном. Это было непросто, но опыт лег в основу романа «Ящики». 

Сейчас он занят в социальной сфере с людьми с ментальными расстройствами, совмещая это с другими подработками. 

Его литературная и редакторская деятельность разнообразна. Он пишет заказные тексты как гострайтер, сценарии к компьютерным играм, ведет квизы.

Его подход к работе основан на дисциплине: «Я работаю быстро и много. Чтобы писатель выжил, нужно постоянно что-то делать. Ты не можешь ждать музы. Ты не можешь отдыхать».

В Праге он наблюдает сложность исторической памяти, отмечая, что бывает на Ольшанском кладбище 9 мая у советских могил и у захоронений власовцев.

Одной из его значительных творческих работ стала книга «Иерархи», действие этого романа происходит в Протекторате Богемии и Моравии, где по сюжету офицер немецкой армии погружается в мистическую Прагу и ведет дневник. Для создания романа Максим изучил историю оккупации и дней Пражского восстания. Книга пока не опубликована.

Его стихи военного периода отражают личную и коллективную травму. Одно из них обращено к погибшему другу: «Звоню умершему другу, рассказываю: идет война. Он отвечает: у нас тут тоже СВО: ад идет освобождать прилегающие территории».

В Европе развеялись его прежние идеализированные представления: «Мы все в Украине идеализировали жизнь в Европе. Нам казалось, что тут все идеально, и техника из будущего. Реальность оказалась иной: принтеры 80-х годов, ужасные компьютеры, непрактичные сайты». Он пришел к выводу, что в некоторых сферах Украина оказалась более развитой.

Это осознание рождает горькую рефлексию о потерянном потенциале: «Понимаешь, какой могла бы быть Украина. И где оказалась Украина благодаря тем людям, которые с молчаливого разрешения, при поддержке электората грабили Украину все эти годы».

Взгляд на власть: анархистское послание

Его идеал общественного устройства — прагматичное отношение к власти, которое он наблюдает в Чехии: «Для меня идеальное соотношение президент/народ — это Чехия. Генерал Павел, Клаус или Земан — все равно, они остаются наемными работниками народа». 

Напротив, в Украине, по его наблюдениям, сохраняется иррациональное восприятие государственного устройства: «А у нас власть продолжает быть какой-то немного священной».

Его ключевое послание для будущей Украины: «Украине не нужен кумир». Мирной Украине, по его мнению, потребуется совершенно иной тип лидера: «Украине мирной нужен какой-то Клаус, наемный работник, лишенный лоска геройства». Это образ функционального, а не харизматичного управленца, чья роль ограничена исполнением обязанностей без претензий на исключительность или поклонение.